Социология хозяйства в Германии (М. Вебер)

В Германии начала века социология как наука была развита гораздо меньше, чем в США или Франции, немецкие университеты придерживались классической традиции и социология приживалась в них с трудом. В Германии не было и какой-либо единой школы в социологии, хотя на всех социологов оказывало влияние распространение неокантианской философии; не могло остаться незамеченными влияние сравнительно-исторического метода, поскольку историческая школа была официально признанной, а многие ее представители занимали руководящие должности (так, Г. Шмоллер и Эд. Мейер были ректорами Берлинского универ­ситета). Все это позволяло социологии избежать господства чистого позитивизма и создать свой метод: у Вебера это метод понимающей социологии, у Зиммеля — метод формальной социологии (кстати, Зиммель в начале своей карьеры был яв­ным сторонником позитивизма).

Собственно экономическая социология как отдельная отрасль социологии вне связи с экономической наукой вряд ли могла быть представлена в Германии того времени. Влияние экономистов в исследовании социальных аспектов хозяйства было настолько сильным, что экономическая социология развивалась скорее как область, интегрирующая экономику и социологию. В этом смысле вся веберовская экономическая социология вырастает из идей исторической школы политической экономии; как уже говорилось выше, также весьма сильным было влияние социального направления в экономических науках (Штамм­лер и др.). Не ставился в Германии и вопрос об институционализации эконо­мической социологии, как это было сделано во Франции. Тем не менее термин ’Wirtschaftssoziologie” был знаком литературе того периода, и все понимали, какая предметная область имеется здесь в виду. Но в отличие от французской школы или де Греефа все это было сказано мимоходом и положение социологии хозяйства в Германии оставалось весьма двусмысленным.

Центральной фигурой в области экономической социологии или социо­логии хозяйства в Германии начала века, несомненно, был Макс Вебер. Хотя Зомбарт и Зиммель опередили его по дате выпуска своих основных экономико-социологических работ, Вебер был явно более ярким ученым, сочетавшим ясность изложения и оригинальность идей. Кроме того, Вебер был для экономи­ческой социологии как раз тем единственным ученым, который в равной мере сочетал и экономическое, и социологическое. Зомбарт был более экономистом, а Зиммель — социологом, и никому, кроме Вебера, не удалось достичь той фор­мы интеграции, которая давала бы действительно синергетические результаты.

Все основные работы Вебера так или иначе касаются соотношения социально­го и экономического: «Протестантская этика и дух капитализма», «Хозяйство и общество», «Хозяйственная этика мировых религий». Но начинал Вебер как экономист-историк — не случайно его имя присутствует во всех учебниках по экономической истории (экономисты его, кстати, любят как некий экстрава­гантный пример из истории скучной экономической мысли, чего не скажешь об историках, отношение которых к Веберу весьма сдержанное), а вот имени Дюрк­гейма у экономистов не найти. Первые работы Вебера — «К истории торговых обществ в Средние века» (1889) и «Римская аграрная история и ее значение для государственного и частного права» (1891) — были выполнены вполне в духе исторической школы и Т. Моммзена, который и способствовал его продвиже­нию к преподаванию. В более зрелые годы Вебер не раз обращался к экономи­ческой истории, но, как ни странно, его экономическая история была класси­ческого образца, ничем не отличаясь по форме от работ других представителей исторической школы. Так, в его «Истории хозяйства» (изданной по лекциям, читаемым в 1919 г. в Мюнхенском университете, где он занял кафедру Брентано во времена Баварской советской республики) или «Аграрной истории древне­го мира» (1909) социологического почти ничего нет. В первой книге стоит даже подзаголовок — «Очерк всеобщей социальной и экономической истории», но речь там идет о домашнем хозяйстве, развитии промышленности и горного
дела, торговли и денежного хозяйства, даже в разделе о капитализме нет ничего о протестантской этике. Видимо, Вебер для себя разделял область хозяйственной со­циологии и область экономической истории.

Для экономической социологии значение Вебера определяется двумя мо­ментами:

• во-первых, это его исследование причин возникновения капитализма с точки зрения протестантской этики;
• во-вторых, это формирование основных категорий социологии хозяйства в работе «Хозяйство и общество».

Обычно на эту последнюю сторону творчества Вебера в социологии хозяй­ства не обращают должного внимания. «Протестантская этика…» заслоняет все другие книги Вебера, за исключением «Хозяйственной этики мировых религий» все остальное кажется слишком плоским. Поэтому у отечественных эконом-социологов и большинства западных не найти ничего о «Хозяйстве и обществе». Между тем именно в этой работе заложены общие формальные основы экономической социологии, там нет красивых идей, особенно по сравнению с «Про­тестантской этикой…», зато разработана методологическая основа новой науки о хозяйстве.

Но для начала несколько слов об общей методологии Вебера. Для него социология — наука о действии. А действие — поступок или бездействие, имею­щие для человека субъективно значимый смысл. Социология изучает не только факты (о чем говорили в дюркгеймовской школе), но и внутренний мир дей­ствия — идеи, мотивы, объективные причины, которые принимаются во внима­ние человеком в момент совершения поступка. Отсюда основной метод социоло­гии — понимание или интерпретация смысла действия, а само название — «метод понимающей социологии». Обычно социология занимается не индивидуаль­ным, а социальным действием, соотнесенным по смыслу с поведением других лиц. Для Вебера, который находится под сильным влиянием таких философов неокантианского направления, как Дильтей, Виндельбанд, Риккерт, социоло­гия как общественная наука существенным образом отличалась от естественных наук, поэтому его метод противопоставляется позитивистскому методу. И дело не в том, что Вебер не исследует факты, как раз в этом он как представитель экономистов-историков может сравниться с любым представителем позитивизма, Вебер настаивает на ином способе исследования фактов — их понимании и объяснении с точки зрения процесса рационализации. Для него рационализа­ция — ключевое слово в социологическом анализе современности, в частности и ка­питализм он объясняет на основе рационализирующей этики протестантизма. Поэтому главный тип исследуемого Вебером действия — целерациональный, там, где есть четко представляемые цели и средства их достижения. Но социоло­гия не ограничивается только этим типом действия, целерациональное действие познается в сравнении с традиционным и ценностно-рациональным (в гораздо меньшей степени социология занимается аффективным действием, поскольку оно мало подвержено рационализации, однако его изучение возможно в сопоставлении с рациональным поведением).

Метод понимания свободен у Вебера от личностного или психологического восприятия (переживания), Вебер отрицает дильтеевскую традицию вживания в действие, считая, что в этом можно достичь лишь субъективного знания. Объек­тивирующее понимание процессов рационализации заключается в типологическом и сравнительном исследовании. Исследователь в социальных науках опирается на систему ценностей, господствующую в обществе, поскольку только человек, об­ладающий своим мировоззрением, опытом, знаниями повседневной практики, способен понять и объяснить посредством типизации внутренний смысл дей­ствия другого человека. В этом смысле, в «науке о духе» в отличие от «наук о природе» субъект и объект исследования едины. Но исследователь должен ставить четкие границы в личностном оценивании того или иного социального явления.

Метод понимания в своей основе базируется на том, что позже стали назы­вать «методологическим индивидуализмом» в социологии в противовес «холиз­му», где главное значение уделяется социальному целому, а не индивиду. Пони­мающую социологию интересует социальное целое как комплекс поведенческих реакций индивида (в этом смысле — это поведенческая наука, но не на позити­вистской или бихевиористской основе). Государство или ассоциации людей — все это лишь определенным образом организованное поведение отдельных лиц. Понимающая социология признает особую природу социальных целостностей, но метод их объяснения другой: если позитивизм идет от объяснения социального целого к объяснению действия индивидов, то понимающая социология — от объясне­ния индивидуального поведения к объяснению целого. Именно с этих позиций Вебер рассматривает генезис капитализма как социального целого через изменение природы индивидуальных действий людей, через трансформацию их сознания и этики поведения.

В гносеологическом плане Вебер теоретически обосновывает применение идеально-типического метода. Понимающая социология наследует от Канта те­зис о бесконечном многообразии мира, который не может быть до конца познан, поэтому наука должна пользоваться «идеальными типами» — абстрактными схе­мами, намеренно гипертрофированными или даже односторонними, так как только с помощью упрощения мира возможно приблизиться к его пониманию. Идеальный тип не может быть ложным или истинным, он может быть полезным и беспо­лезным. Так, посредством абстракции наука выражает мир, удаляясь, а не приближаясь к конкретной реальности. Закон для Вебера — это скорее инструмент познания, чем реальная связь вещей. Чем более общий закон, тем менее он ин­тересен для социологии, каждое историческое явление имеет множественные причины возникновения, а закон выражает одну причинно-следственную связь, в реальности все обусловлено совпадением большого числа событий или сочета­нием (констелляцией, по Веберу) разных факторов. Поэтому Вебер и не настаи­вает, что объясненная им связь религий и хозяйства в «Протестантской этике» является окончательной и универсальной, по типу общего закона.

Таковы основы методологии Вебера, которые, как и в случае с Дюркгеймом, формировались в процессе его социально-экономического исследования капи­ тализма; экономико-социологический объект исследования способствует фор­мированию нового метода, который уже общезначим не только для конкретной отрасли социологии, но и для социологии в целом. Понимающая социология с позиции метода представляла следующий шаг в объяснении социальных яв­лений после позитивизма: сначала оба метода воспринимались как противоположности, и только с течением времени в методологии структурного функционализма происходит их определенный синтез. Метод понимающей социологии послужил основой и для развития других методов — метода феноменологической социологии (Шюц, Бергер и Лукман), фигуративной и исторической социологии Элиаса, этнометодологии Гарфинкеля. Для экономической социологии ме­тод понимания означал новый поворот в ориентации — наряду с позитивизмом (Дюркгейм и Мосс) и материализмом (де Грееф, Штаммлер) возник новый спо­соб анализа экономических явлений, применение которого Вебером и отчасти Зиммелем принесло новые теоретические результаты.

Теперь перейдем к основным категориям экономической социологии, раз­работанным Вебером главным образом в работе «Хозяйство и общество». Сама по себе эта книга, изданная уже посмертно, посвящена общей социологии, и экономическая социология — лишь небольшая ее часть. Вот как характеризует ее Арон: «’’Хозяйство и общество” — это сочинение по общей социологии, где поочередно и одновременно излагаются проблемы экономической социологии, юридической социологии, социологии политики и социологии религий». Естественно, что мы будем рассматривать лишь ту часть работы, которая относится к экономической социологии.

Начинает Вебер с определения понятия экономического действия. Как он полагал, действие экономически ориентированно, пока оно в соответствии со своим субъективным значением связано с удовлетворением потребностей или про­изводством прибыли, а экономика — это такая сфера деятельности, которая существует для удовлетворения потребностей людей при ограниченных ресурсах и возможностях. Экономика предполагает рациональное планирование тру­да и мирное использование ресурсов (в отличие от Зомбарта, который говорило «насильственном капитализме», Вебер считал, что любое силовое действие может служить экономическим целям, но по своей природе не является эконо­мическим). Сама экономика связана не с целями, а со способами и средствами достижения уже установленных целей, поэтому экономический подход всегда предполагает учет затрат на достижение результата, в этом смысле экономиче­ское действие всегда включает в рассмотрение различные варианты достижения цели и их оценку. Социологическое исследование экономического действия включа­ет в свой анализ баланс сил и властные отношения. Например, обмен, по Веберу, — это договорные отношения по поводу передачи власти контроля и распоряжения над объектом обмена, т. е. в экономические отношения всегда включаются нормативные социальные отношения. Экономическое действие главным образом существует как целерациональное в современном обществе, в меньшей степени как традиционное и ценностно-рациональное. Ход истории свидетельствует, что традиционное экономическое действие заменяется рациональным экономическим действием, которое основывается на:

• систематическом распределении потребительных стоимостей между на­стоящим и будущим;
• распределении потребительных стоимостей в зависимости от степени по­лезности (учет предельной полезности);
• систематическом производстве потребительных стоимостей, при котором все необходимые средства контролируются самими производителями;
• возможности приобретения контроля над другими потребительными сто­имостями по соглашению с другими экономическими агентами (обмен).

По Веберу, все общественные явления так или иначе, прямо или косвенно,связаны с экономикой. Эти общественные явления могут быть либо чисто эконо­мическими (это обычно специально созданные экономические институты, Вебер обращается к ним в своей работе о бирже), либо экономическими релевантными, т. е. тесно связанными с экономикой (это этика протестантизма, к примеру), либо экономически обусловленными, т. е. имеющими лишь косвенное взаимодействие с экономикой (например, художественный вкус). Также и организации в обществе могут разделяться на чисто экономические (предприятия, фирмы); экономически регулирующие (формирующие порядок в группе производителей, например, гиль­дии в Средние века); экономически активные, но в основном выполняющие неэкономические функции (монастыри, колледжи, например); устанавливающие формальный экономический порядок (например, государство в рыночной экономике). Важнейшим видом экономического действия, по Веберу, является обмен, само производство, особенно с его технологической стороны, не является пред­метом социально-экономических наук. Обмен — это наиболее яркий пример эконо­мического взаимодействия людей, в нем проявляется и конфликт интересов (между сторонами по поводу цены, между конкурентами на рынке), и компромисс (соглаше­ние между сторонами по поводу взаимной компенсации). Обмен может быть либо традиционным (например, дарообмен в первобытных обществах), либо рацио­нальным (когда обе стороны стремятся найти свою выгоду).

Обмен становится реально значимым для общества только в условиях денеж­ной системы. Хотя сами деньги исторически возникают не как средства обмена, а как средства платежа. В условиях денежной системы все товары имеют одну плоскость измерения, они становятся объективно сравниваемыми с позиции разных сторон, участвующих в обмене. Когда любой товар может быть обменен на деньги, тогда складывается рыночная ситуация. Рынок характеризуется той или иной степенью автономности в обществе, он может регулироваться: тради­цией (когда обмен по обычаю ограничен социальными условиями); соглашением (когда экономические группы выделяют некоторые объекты как нерыночные); законодательством (когда закон регулирует цены); добровольными действиями экономических агентов (например, монополистами для ограничения свободы других производителей).

Итак, по Веберу, рыночная система возможна при денежной организации хозяйства, деньги совершенствуют обмен, отделяя его две стороны — приоб­ретение и оплату, посредством развития кредитных отношений. Деньги пред­ставляют собой реальный способ накопления абстрактной экономической силы и определяют возможность гибкого использования факторов производства (эко­номия на одних и вложение в другие). Современная экономика вследствие это­го принципиально не может быть натуральной. Когда расчет ведется в натуре, возможно только традиционное хозяйство или авторитарная экономика. Деньги выступают средством рационализации хозяйства — они дают всеобщую оценку и измеритель, количественно позволяют постоянно контролировать эффектив­ность — учитывать затраты и результаты, оценивать начальный и конечный ка­питал, с помощью бухгалтерии ведется постоянный учет расходов и платежей.

Рыночная экономика основывается только на рационализированном де­нежном хозяйстве, но предполагает предпринимательскую деятельность и рацио­нальную организацию предприятия. Предпринимательство ориентировано не на потребительную стоимость и предельную полезность, а на прибыльность, здесь уже нет представления о традиционном уровне доходов и потребностей, здесь доход стремится к постоянному росту. Предпринимательство является экономи­ческим действием, если оно использует мирные пути получения прибыли. Капиталистическое предприятие предполагает осуществление автономных действий для получения прибыли при условии рационального учета затрат-результатов (бухгалтерии), причем здесь домашнее хозяйство полностью отделено от пред­приятия, а личный доход — от капитала (крестьянское хозяйство не предполага­ет ни первого, на второго).

Рыночная экономика, считает Вебер, основана на индивидуальном интере­се, потребитель является той фигурой, ради которой происходит движение си­стемы. Без удовлетворения потребности общества не может быть удовлетворен и личный интерес предпринимателя. Но сами потребности здесь уже формиру­ются производством, а не потребителями. В наибольшей степени развитие ры­ночных капиталистических отношений и капиталистической рационализации возможно в условиях:

• полного присвоения владельцами средств производства; отсутствия воз­можности монополизации получения прибыли;
• полной автономии владельца в выборе форм управления средствами про­изводства; отсутствия регулирования потребления и цен;
• полного технического расчета производства;
• прогнозирования действия государства;
• отделения капитала и предприятия от доходов семьи домашнего хозяйства;
• развитой денежной системы.

Движущей силой действия человека в рыночной экономике, согласно Вебе­ру, является стремление к получению дохода, который разделяется на:

• заработную плату и прибыль (это доходы от личной деятельности);
• ренту и процент (доходы от обладания правом собственности на землю или капитал).

Первый вид доходов имеет более прогрессивное значение, т. к. связан с лич­ной деятельностью. Для тех, кто не имеет собственности, мотив экономической деятельности в рыночной системе принимает вид добывания средств к жизни для семьи и самого себя, хотя трудовая деятельность в этом случае может иметь особую ценность как принимаемый образ жизни. Для тех, кто имеет собствен­ность или занимается предпринимательской деятельностью, мотивом является возможность получения прибыли, хотя и здесь сама деятельность может высту­пать как призвание.

В условиях плановой экономики структура мотивов другая, поскольку этот тип хозяйства предполагает:

• оценку благ в натуральных показателях;
• систему стимулов и наказаний;
• ориентацию на потребности, а не на прибыль;
• организацию хозяйства «бюджетным» способом (в этом плановая эконо­мика едина с домашним или общинным хозяйством).

Мотивы здесь чаще альтруистические, а действие ориентировано не на са­мостоятельность, а на выполнение инструкции. Здесь отсутствуют сильные стимулы к труду, т. к. нет боязни остаться совсем без средств к существованию, поскольку есть рациональная система обеспечения благами, не позволяющая человеку погибнуть. Плановая система, с точки зрения характеристики эконо­мических действий, менее рационально организована, т. к. при ней исключает­ся всеобщая денежная оценка и капиталистическая бухгалтерия — постоянный учет «затрат-результатов».

В докапиталистическом хозяйстве мотивация труда, как в земледелии, так и в ремесленном производстве, была традиционной — она основывалась на обычном представлении о качестве и количестве труда и потребления. Особенно сильной мотивация к труду была в условиях обладания средствами производства и самостоятельным контролем за экономической деятельностью (это мелкие ре­месленные хозяйства, фермерские хозяйства). Таким образом, заключает Вебер, мотивация в условиях докапиталистического хозяйства носит традиционный ха­рактер, в условиях капиталистического — целерациональный, а в условиях социалистического — ценностно-рациональный.

Обращается Вебер в «Хозяйстве и обществе» и к вопросу разделения труда. Но его подход больше напоминает анализ разделения труда Бюхера, чем социо­логический подход Дюркгейма. Для Вебера труд разделяется:

• технически — в соответствии с организацией труда и требованиями тех­ники;
• экономически — в зависимости от организации предприятия (либо по бюджетно-административному принципу, либо по частнокапиталистическому принципу);
• социально — в зависимости от обладания средствами производства.

С социальной точки зрения разделение труда классифицируется в зависи­мости от типа присвоения средств производства — они могут быть присвоены либо собственником, когда работник отделен от средств производства; либо са­мим работником или организацией работников. Вебер различает и формы при­своения труда: это может быть присвоение труда самим работником, присвоение труда владельцем работника (крепостной труд), присвоение труда организацией рабочих (профсоюзом, например). Формальное отсутствие присвоения труда есть свободная продажа рабочей силы на рынке.

Присвоение может относиться, как отмечал Вебер, и к управленческим функциям. В традиционном хозяйстве, основанном на бюджетном принципе, глава семьи берет на себя все функции управления. В условиях капиталистиче­ского хозяйства могут существовать различные варианты — либо управленче­ские функции присвоены самим работником; либо управление и труд разделены (в условиях цеховой системы управление принадлежит ей, а работник при этом имеет все права собственника на средства производства); либо управленческие функции формально вообще не присвоены (это капиталистическое предприятие, где управляющий сам обычно экспроприирован от средств производства).

Для развития рыночного хозяйства важны следующие виды присвоения:

• присвоение предпринимателем средств производства и отделение работника от них;
• присвоение права самостоятельной торговли производственным продуктом;
• присвоение права монополизации денежного капитала предпринимателем.

Кроме того, для перехода к «чистому капитализму» необходимы рациональ­ное ведение хозяйства и бухгалтерия; субъективная дисциплина рабочих для их подчинения капиталу (по Веберу, она создается автоматически, поскольку рабо­чие лишены средств производства); механизация производства.

Разделение труда и присвоение Вебер связывает с понятием классовой структуры. Он определяет класс как совокупность индивидов, находящихся в оди­наковой классовой ситуации. Эта ситуация обуславливается их экономическим положением. Вебер противопоставляет понятие классов понятию сословия, ко­торое определяется таким образом: «Это группа людей… объединенных образом жизни, специфически конвенциальным понятием чести и юридически монопо­лизированными шансами экономического характера… Под “ классовым положе­нием” — в противоположность этому — мы понимаем прежде всего шансы наобеспечение и доходы, обусловленные экономически релевантным положени­ем: имуществом или квалификацией… и вытекающие из этого общие типичные условия жизни…».

В зависимости от отношения к собственности классы делятся на позитивно-привилегированные (собственники земли, средств производства и т. д.) и отри­цательно привилегированные (несвободные работники, деклассированные эле­менты и т. д.). Между ними находятся средние классы — крестьяне, торговцы, ремесленники, которые могут получать доход как от своей собственности, так и от труда. По отношению к предпринимательству классы также делятся на по­зитивно привилегированные (предприниматели, банкиры, купцы и т. д.) и отри­цательно привилегированные (рабочие классы). Между нами находятся средние классы — фермеры, государственные служащие и т. д. Классы могут также различаться по степени социальности, в зависимости от легкости индивидуальной и поколенческой мобильности.

Итак, вот основные категории социологии хозяйства, представленные Вебе­ром в его итоговой работе «Хозяйство и общество», — это категории экономиче­ского действия и его типов, категории обмена и денег, рынка, социальные харак­теристики трудовой мотивации, разделения труда и понятие классов. «Хозяйство и общество», как уже отмечалось —работа комплексная, в ней соединены разные отрасли социологии. Но есть у Вебера и работы экономико-социологические по своей сущности. К ним мы относим прежде всего «Протестантскую этику и дух капитализма», а также продолжающую ее статью «Протестантские сек­ты и дух капитализма». Обычно считается, что эти работы принадлежат отрасли социологии религии. Это не совсем точно, поскольку смысл этих работ Вебе­ра — раскрыть причины определенного хозяйственного явления — капитализма, это непосредственная область социологии и истории хозяйства; что касается со­циологии религии, то в эту область скорее относятся такие работы Вебера, как «Хозяйственная этика мировых религий» и «Социология религии» (включенная в «Хозяйство и общество»).

Без сомнения, «Протестантская этика…» — наиболее интересная работа Ве­бера и своеобразный шедевр экономико-социологической литературы (ниже вы видите ее первое издание).

В центре внимания Вебера стоит понятие капитализма — в этот период на­чала XX в. проблема капитализма ставится заново после Маркса, в 1901 г. издает «Современный капитализм» Вернер Зомбарт, чуть раньше публикуется «Философия денег» Зиммеля, где капитализм связывается с деньгами как центральной категорией, дискуссии о развитии капитализма ведутся и в других странах (осо­бенно оживленно в России). Все это подталкивав Вебера к систематическому изложению своей теории, над которой он работал постоянно с 1896 г., и в 1905 г. в «Архиве социальных наук» выходит «Притестантская этика».

Капитализм Вебер считает чисто европейским явлением и относит его по­явление к XIX в. Хотя капитализм в тех или других формах существовал во все периоды человеческой истории, однако как способ удовлетворения повседнев­ных потребностей присущ только «европейскому Западу., лишь со второй половины XIX столетия». Поэтому Вебера не очень жалуют сторонники французской исторической школы (в частности, Ф. Бродель), которые ведут отчет начала ка­питализма с XIII столетия. Так же считал и Зомбарт, особенно это проявилось в более поздней его работе «Буржуа», которую впоследствии критикуем Вебер уже в «Истории хозяйства».

Капитализм выступает как рациональное стремление к наживе, это профес­сиональный труд для получения прибыли на основе мирного (ненасильствен­ного) обмена. Поэтому, по Веберу, капитализм в истинном смысле слова не имеет ничего общего со средневековым авантюристическим предприниматель­ством или получением прибыли с помощью военных действий. «Созидателя­ми капитализма» были: рациональное постоянное предприятие, рациональная бухгалтерия, рациональная техника; рациональное право; рациональный образ мысли, рационализирование образа жизни, рационализирующая этика. Цент­ральным, как видно, для Вебера является понятие рационализации. Поэтому Веберу и надо было объяснить, как трансформируется общественное сознание в процессе перехода от традиционного общества к капиталистическому, а общая цель исследования — интерпретация трансформации смыслов экономического действия. Неслучайно Вебер подчеркивает в названии «дух капитализма», —для него это такой строй мышления и поведения, для которого характерно система­тическое и рациональное стремление к получению законной прибыли в рамках своей профессии.

Дух капитализма не мог возникнуть сам по себе как следствие развития тех­ники или экономических отношений, для этого необходима была коренная лом­ка всего типа господствующего традиционного сознания. Традиционный способ хозяйствования предполагал и соответствующее отношение к труду. Например, наемный рабочий при сдельной оплате труда не стремился заработать больше, а ориентировался на привычный уровень потребления и стандартный доход.

При увеличении сдельных расценок работник предпочитал работать мень­ше, зарабатывая ровно столько, сколько получал до этого. Тогда не было этого всеобщего духа зарабатывания денег, выраженного в английском выражении “make money”. Да и для предпринимателя не так однозначно выглядело стрем­ление к прибыли, его ведение дел было ориентировано на традиционную в его профессии прибыль и технику хозяйствования. Никакие инновации, сулившие быстрый доход, не могли заставить его изменить привычному ведению дела.

Поэтому, заключает Вебер, человек не обладает «капиталистической приро­дой», как предполагал Смит, такое превращение могло быть достигнуто только новой этикой поведения и длительным воспитанием. Можно было бы предполо­жить, что раз капитализм основан на рациональном ведении хозяйства, то рост рациональности в обществе и является причиной возникновения капитализма.

Именно так и считал Зомбарт в «Современном капитализме», но это объясне­ние не устраивало Вебера. Ведь в тех странах, где дух рационализма и просвеще­ние были развиты более всего (например, во Франции), капитализм был развит меньше, особенно в сравнении с Англией или США. Эти страны, где капита­лизм развивался быстрее всего, — по преимуществу протестантские, что наводит на мысль о связи протестантизма и капитализма.

Вебер был отнюдь не первым, кто заметил эту связь — до него этот вопрос обсуждался представителями исторической школы, в частности J. Брентано, за­нимаясь исследованием взаимосвязи религии и экономики, весьма определенно высказывался о связи протестантизма и капитализма. Однако это были только предположения, их надо было еще доказать, и, кроме того, Вебер делает этот те­зис центральным в своей теории капитализма.

Новая религиозная этика была единственным средством, которое могло из­менить традиционный способ мышления — эта этика проникала глубоко в душу человека, заставляя его думать и действовать иначе. Никакие рациональные ме­тоды или принуждение не могли бы с ней сравниться, поэтому причины возникновения духа капитализма надо искать не в рациональном, а в иррацио­нальном — в религии, в новой этике, задаваемой протестантизмом и безусловно принимаемой человеком.

Итак, заключает Вебер, протестантизм сформировал новую этику экономиче­ского поведения — труд стал считаться высшей ценностью, экономическая жизнь стала более индивидуализированной и рационализированной, материальный успех и богатство стали знаками положительной оценки. Показав взаимосвязь протестант­ской этики и капитализма, Вебер не считал это единственным фактором в разви­тии хозяйства. В «Истории хозяйства», которая, особенно в полемике с Зомбартом, продолжает «Протестантскую этику», Вебер в четвертой главе «Происхождение современного капитализма» рассматривает и другие факторы. Иногда полити­ческие факторы могут выступать в качестве замены религиозной хозяйственной этики, например, меркантилизм в Европе был такой политической системой, которая способствовала развитию капиталистического способа хозяйствования. Война может создать такой пафос общности, жертвенности и сопричастности, ощущения смысла смерти (только здесь человек знает, за что умирает), что такая общность будет сильнее религиозной общности. Демографические факторы могут способствовать росту капитализма, но не всегда приток населения был таким сти­мулом, например, в эпоху Римской империи туда притекало огромное количество народа, но капитализма как такового не было, — замечает Вебер.

Если брать в целом концепцию соотношения экономики и религии Вебера, то она, конечно, противоречит теории исторического материализма. Для Маркса, как считал Вебер, любое социальное явление объясняется экономическими фак­торами, причем те явления, которые не могут быть объяснены экономическими мотивами, считаются несущественными или случайными (либо считается, что факторы неэкономического порядка как бы служат экономическим факторам, например, религия на службе господствующих классов). Но Вебер не является ярым противником марксизма, как обычно его представляют — мол, Маркс показал значение экономических факторов в истории, а Вебер противопоставил этому факторы культурной жизни — религию и этику. Для Вебера исторический материализм — один из возможных методов анализа действительности, как ме­ тод он не может быть истинным и ложным, лишь полезным или бесполезным. Поэтому Вебер выступал за позитивную критику Маркса и был против тех, кто давал неадекватную критику марксизма (например, против Р. Штаммлера или О. Шпенглера). Кроме того, для Вебера сильны были кантианские мотивы в ме­тодологии исследования, действительность бесконечна и многообразна, поэто­му исследование всегда типизировано, всегда односторонне. По этой причине для Вебера не существует единственного подхода к объяснению возникновения капитализма; следуя риккертовской трактовке исторического события, он пы­тается найти группу факторов, определивших развитие капитализма. И здесь протестантская этика служила лишь первоначальным толчком в трансформации общественного сознания и создании капиталистической рационализации.

Оценивая значение трудов Вебера для экономической социологии, мы хо­тели бы подчеркнуть, что «Протестантская этика…» и «Хозяйственная этика мировых религий» непосредственно примыкают к теории экономической со­циологии. Но главное значение их все же не в теории, а в методологии — по­нимающий метод исследования экономического действия позволил прийти ко многим важным теоретическим результатам, а не только к объяснению возникновения капитализма. Не случайно многие исследователи и предмет экономи­ческой социологии прямо связывают только с веберовской методологией ис­следования экономического действия. У Вебера не было школы, особенно если сравнивать со школой Дюркгейма, но влияние Вебера в Германии 1920-х гг. было еще очень сильно, поэтому Т. Парсонс, обучавшийся в Гейдельбергском университете, попал под сильное влияние веберовской социологии хозяйства, что послужило толчком для создания его собственной концепции «экономи­ка и общество». Так, через Парсонса, создается преемственность в переходе от классического этапа формирования экономической социологии к современ­ному этапу ее развития.

Как замечал Р. Арон, Вебер — наш современник, Дюркгейм и его школа нам кажутся больше представителями прошлого, чем настоящего. «Макс Вебер — мыслитель эпохи перемен, и в этом смысле он наш современник», — пишет Р.П. Шпакова. Действительно, идеи Вебера выглядят и сегодня  современ­но, он является явным представителем самого большого и единственного стиляXX в. — стиля модерн (кстати, неслучайно внимание Вебера к восточным рели­гиям, ведь эпоха модерна вся состояла в этом смешении восточных и западных стилей). В 1960-е — 1970-е гг. в Европе наблюдался своеобразный «веберовский ренессанс», но и сегодня в экономической социологии внимание к Веберу не ослабевает. Так, Мичио Морисима предпринял попытку показать на основе веберовской методологии причины бурного развития капитализма в Японии в специфике японского конфуцианства в отличие от китайского; в России продолжаются упорные исследования связи развития капитализма и различных религиозных сект. Одобрил бы их Вебер?